Андрей Гридасов, 1999-2005
«Я никогда к своим стихам не относился серьёзно, просто нравилось это детское чувство игры. Возможно это был повод разбить то самое стекло, собрать себя по кусочкам словам, засвидетельствовать некую квинтесенцию артекфактов и уловить неповторимость своего состояния – тем самым удостовериться, что Ты есть.»

Ясиру Арафату
Прочитал человек Хайдеггера,
Умер – лежит под землёй,
Укрылся как одеялом, а в голове
Остались бытие и время –
Эта метафора вечности,
Распадаясь и рассыпаясь на
Мета элементы-осколочки,
А что в голове у Ясира Арафата,
Лауреата нобелевской премии:
Мама, мировое признание, бомбы,
Сласти из детства, сожжённые деревни…
Временность и историчность
Мыслящей субстанции
В бесконечности…
Грустно, я не помню его молодым –
День Земли, красивые парни с оружием –
«Палестина мать родная,
Мы тебя освободим!».
Иногда он был похож на
усталого еврея, но умер,
как араб во Франции,
он был очень печальным поэтом,
и я посвящаю ему стихи,
и прошу у Бога – Милосердия для Мира, Милосердия для мира, Милосердия для Мира!

Читать дальше

Владимир Петрович Бурич (6 августа 1932, Александровск-Грушевский, Луганская область — 26 августа 1994, Струга, Македония) — русский поэт.

Вырос в Харькове. Окончил факультет журналистики МГУ (1955). Жил в Москве, работал редактором в издательстве «Молодая гвардия». Эпизодически публиковал стихи с 1961 г., однако в серьезной мере вышел к читателю только на рубеже 1980—1990-х гг., с появлением первых сборников русского верлибра «Белый квадрат» и «Время Икс», а затем Антологии русского верлибра. Выступал одним из теоретиков и пропагандистов верлибра (начиная со статьи 1972 г. «От чего свободен свободный стих» в журнале «Вопросы литературы»), создал оригинальную стиховедческую концепцию. Переводил на русский язык европейскую поэзию XX века, прежде всего польскую и югославскую.

ГДЕ Я?

Где мое тело
истерзанное терниями лет?

Где моя кровь
оставшаяся на тысячах рук?

Где глаза мои,
умевшие глядеть с иных планет?

***

И выпит день

В полоске желтого заката
чаинки-воронье

***

КОНЦЕПЦИИ

Живу
окруженный
постоянно меняющимися концепциями жилища

Передвигаюсь

посредством
многочисленных концепций самодвижущихся аппаратов

Смотрю киноленту
только 300 последних метров
соответствуют концепции автора на 8 утра сегодня

Создавая свою концепцию микрокосма
едва не был раздавлен
чьей-то геополитической концепцией мира

Осторожно!

Это—
моя жизнь
одна из концепций бессмертия


Читать дальше

ПИСЬМО ТОВАРИЩУ КОСТРОВУ
ИЗ ПАРИЖА О СУЩНОСТИ ЛЮБВИ

Простите меня, товарищ Костров,
присущей душевной ширью,
то часть на Париж отпущенных строф
на лирику я растранжирю.
представьте: входит красавица в зал,
в меха и бусы оправленная.
я эту красавицу взял и сказал:
правильно сказал
или неправильно?-
я, товарищ,- из России,
знаменит в своей стране я,
видал девиц красивей,
и видал девиц стройнее.
Девушкам поэты любы.
Я ж умен и голосист,
Заговариваю зубы — Только слушать согласись.
Не поймать меня на дряни,
На прохожей паре чувств.
Я ж навек любовью ранен — Еле-еле волочусь.
Читать дальше

1
— дворник из 4-го подъезда
возможно исламский фундаменталис
т
вредитель
много раз видели
как он подолгу разговаривает с голубями и кормит крыс

Читать дальше

Попала в руки надысь, антология Рязанского самиздатовского журнала. Пацаны ща кто сигареты продаёт, кто мент, а кто просто…человек, но 1994 они были ПОЭТАМИ.




Читать дальше

****
Мчаться к морю в электричке — просто благодать.
Едут сдобные москвички в Гагры загорать.
Там лимоны, апельсины, сладкое вино,
Там усатые грузины ждут их всех давно.
Пусть грубы они, нахалы, жмут, кого хотят,
Но зато ведь это Гагры, это не Арбат.
Пусть глупы они, как пробки, это не беда.
Главное, они не робки. Парни хоть куда!

Главное, какая сила и какая страсть!
Милка в Гаграх погостила, насладилась всласть.
В сто раз лучше отдаваться этим усачам,
Чем слюнявым ленинградцам или москвичам.
И московские блондинки едут в добрый час.
Скорый поезд, как картинка, мчит их на Кавказ.
Мелкий дождик льет из тучки, брызжет по полям.
Едут беленькие сучки к черным кобелям.

****
Она была первой — первой — первой
Кралей в Архангельских кабаках.
Она была стервой — стервой — стервой
С лаком серебрянным на коготках.
О чём она думала, дура — дура.
Кто был действительно ею любим…
Туфли из Гавра, бюстгалтер из Дувра
И комбинация с Филлипин.

Когда она павой — павой — павой
С рыжим норвежцем шла в ресторан,
Муж её падал — падал — падал
На вертолёте своём в океан…
Что ж ты молчишь? Ты пой, улыбайся…
…Видится ночью тебе, как плывёт
Мраморный айсберг — айсберг — айсберг,
А внутри айсберга тот вертолёт.

Что ж ты не ищешь разгула — разгула,
Что ж ты обводишь взглядом чужим
Туфли из Гавра, бюстгалтер из Дувра
И комбинацию с Филлипин.
Что ж ты от срама — от срама — от срама
Прячешься в комнате мрачной своей.
Вот вспоминаешь про маму — про маму,
Вот вспоминаешь вообще про людей.

Дурой идёшь, плачешь — плачешь.
Что-то кому-то идёшь покупать.
Тихая нянчишь — нянчишь — нянчишь.
Чьих-то детей ты нянчишь опять.
Что ж ты себя укоряешь нещадно?
Видно и вправду господь для людей
Создал несчастья — несчастья — несчастья,
Чтоб они стали лучше, добрей…

Она была первой — первой — первой
Кралей в Архангельских кабаках.
Она была стервой — стервой — стервой
С лаком серебрянным на коготках…

я люблю смотреть как люди попадают под колеса
жигулей и мерседесов, джипов и мусоровозов.
как водители бухие, за рулем решив поспать,
через стекла лобовые вылетают на асфальт.
я люблю смотреть как женщин, в праздник их 8 марта,
расчленяет злой маньяк после полового акта.
криков их никто не слышал, трупы их найдут наврятле.
так что, девушки, почаще незнакомцам доверяйте.
я люблю смотреть как психи, отрываясь от балкона,
экстримально проверяют притяжения законы.
а в короткий миг паденья издают истошный вой.
вобщем, всех нас ожидает единение с землей.
я люблю смотреть как нарки варят мак в столовой ложке,
ищут смысл никчемной жизни в кокаиновой дорожке.
а потом от передоза пеной брызжат изо рта,
и лежат в нелепых позах их гниющие тела.

ЛЕВ ЛОСЕВ

С ГРЕХОМ ПОПОЛАМ
(15 июня 1925 года)

…и мимо базара, где вниз головой
из рук у татар
выскальзывал бьющийся, мокрый, живой,
блестящий товар.

Тяжелая рыба лежала, дыша,
и грек, сухожил,
мгновенным, блестящим движеньем ножа
ее потрошил.

И день разгорался с грехом пополам,
и стал он палящ.
Курортная шатия белых панам
тащилась на пляж.

И первый уже пузырился и зрел
в жиру чебурек,
и первый уже с вожделеньем смотрел
на жир человек.

Потом она долго сидела одна
в приемной врача.
И кожа дивана была холодна,
ее – горяча,

клеенка – блестяща, боль – тонко-остра,
мгновенен – туман.
Был врач из евреев, из русских сестра.
Толпа из армян,

из турок, фотографов, нэпманш-мамаш,
папашек, шпаны.
Загар бронзовел из рубашек-апаш,
белели штаны.

Толкали, глазели, хватали рукой,
орали: «Постой!
Эй, девушка, слушай, красивый такой,
такой молодой!»

Толчками из памяти нехотя, но
день вышел, тяжел,
и в Черное море на черное дно
без всплеска ушел.

Как вата склубилась вечерняя мгла
и сдвинулась с гор,
но тонко закатная кровь протекла
струей на Босфор,

на хищную Яффу, на дымный Пирей,
на злачный Марсель.
Блестящих созвездий и мокрых морей
неслась карусель.

На гнутом дельфине – с волны на волну –
сквозь мрак и луну,
невидимый мальчик дул в раковину,
дул в раковину.

Стихи, написанные французским карандашом.
«Гроб вполне хорошая посуда,
Во гробу не было бы мне худо…»
Алексей Хвостенко
Читать дальше

А, собственно, кто ты такая,
С какою такою судьбой,
Что падаешь, водку лакая,
И, всёж же, гордишься собой?

А, собственно, кто ты такая,
Когда, как последняя мразь,
Пластмассою клипсов сверкая,
Играть в самородок взялась?

А, собственно, кто ты такая,
Сомнительной славы раба,
По трусости рты затыкая
Последним, кто верит в тебя?

А, собственно, кто ты такая,
А, собственно, кто я такой,
Что вою, тебя попрекая,
К тебе прикандален тоской?

В аду – аврал. Кипит работа, бедняг-чертей бросает в жар:
заклинил наглухо ворота Егор Тимурович Гайдар.
То изнутри его толкают, а то снаружи тычут в зад,
шампунем, маслом поливают, ан – не вперед и не назад!
Сам Сатана примчался в спешке, налег плечом – увы, никак…
Кричит: — Да где же этот грешник отъел себе такой пердак?!
Дежурный чёрт спешит с докладом: — Где-где? в России! Он один
семь миллионов мором-гладом извел народу,
Господин.
Считай, он сам их всех и слопал, так и не диво, что широк…
— Кольнуть его трезубцем в жопу? — А если лопнет, не дай Бог?

Меж тем из душ новоприбывших (а их немало собралось)
выходит эдакий парнишка: большие руки, мощный торс,
на прессе кубики бугрятся, и дельтовидные – вполне…
Он, и не думая стесняться, подходит прямо к Сатане

и говорит ему: — Послушай, не надорвать бы вам пупки…
Дозволь-ка мне по этой туше слегка

в**бать с одной руки?
Рассвирепел Владыка ада: — Презренный смертный, ты нахал!
Да что ты можешь? — Было надо – рукой автобусы тягал…
— Ну, что ж, попробуй. За работу, когда осилишь ты её,
клянусь, не пожалею квоты – поедешь в райское житьё!
А не осилишь – твою душу велю швырнуть в кипящий кал…
Но парень черта не дослушал, шагнул к Гайдару – и в**бал.
Ударил сноп г*вна и пара! И, испуская жуткий рёв,
душа товарища Гайдара

умчалась в сторону котлов.
Аплодисменты! Поздравленья! А Сатане уже несут
бланк по УДО освобожденья и апелляшку в Страшный Суд.
— Сдержал свое ты, смертный, слово. Сдержу и я. Кого писать?
— Ну что ж, пиши – Турчинский, Вова… — А Трахтенбергу – не в**бать?
— Да ладно, успокойся, парень – бери манатки, топай в рай.
Мы сами этих двух попарим, а ты – со Штирлицем бухай!

аффтар: Sliff_ne_zoSSchitan

Без пяти минут до тебя!

По замерзшей земле к тебе,
Я бегу по рассерженной улице,
Где дети всё знают на белом свете,
И от фар корейских все жмурятся
По замерзшей без снега земле,
Мимо аптеки, где есть арбидол и маски,
Вечерней дорогой бегу к тебе,
Рассказывать последние, зимние сказки.
Как можно качать головой фонари,
Найти те поля, где цветут ромашки,
Узнать, где находиться край земли,
Как греться вдвоём под одной рубашкой.
Укрывая в ладонях уснувших птиц,
По замёрзшей земле, по земле без снега,
Я бегу среди грустных, усталых лиц,
Раскалённое солнце от долгого бега.
12.12 2009
23часа 55минут