Рождество и Старые стихи

Стихи, написанные французским карандашом.
«Гроб вполне хорошая посуда,
Во гробу не было бы мне худо…»
Алексей Хвостенко
Губами на гроб,
Ах, обивочка тёплая,
В бархате синем
Еловые досточки,
Небо глыбокое
Дождиком соткано
В поле забеленном
С чёрными окнами.
Губы горячие,
Слёзы щенячии
Сохнут в гербарии
На подоконнике,
Губы потрескались,
Плачь пересмешника…
За горизонтом
Всё тихо, спокойненько,
Лес да холмы,
Как проплешина лешего,
Зайцы бегут,
Под кустарником пролежни,
Вот принимайте
Святого и грешного,
Вы поминайте
Святого и грешного –
Мы запятые
Написанной повести.
Плачут горячие,
Кушайте – подано,
Пейте – потеряно,
Пачкайте – продано,
Гулко на гроб
свалят почву и камушки,
Сгинем, не сгинем,
Ни строчки, ни весточки…
В землю набухшую
Прутики-веточки,
Будут весной
Сдоба-булка, конфеточки,
«Детки, детишки, детишечки, деточки…»
Нет ветерка
По деревьям шуршащего,
Глазки незрячие –
Ночь настоящего!

На моей Джомолунгме.
В холода на моей Джомолунгме снега так снега,
Не увижу камней под ногами за белой позёмкой.
На моей Джомолунгме во льдах застывает река,
Ветер красной луной в облаках заигрался в потёмках.

Рядом брат мой Иаков в руках его мирра и кнут –
Он погонщик тех птах, что сомнения зёрна приносят,
Поднебесные птицы, остывшие звёзды клюют,
Чтобы ярче горели великих созвездий колосья.

Наш раджа как шаман заклинает быть жёлтым шафран,
Омывая шалфеем мои огрубевшие шрамы,
Говорит – Иосаф, ты пройдёшь восемь сотканных стран,
Прежде чем отдохнешь на пиру у царевича Рамы.

По сокрытой дороге идёт в Ханаан Хануман.
Мир давно отражается в кем–то придуманной призме
А свои арабески плетёт разноцветный туман,
Я на Волге, на лодке читаю Харону хадисы.

И суровые нити дождей и селений огни…
Мы из каменных склепов кидались во влажные джунгли,
Крест в кофейные ночи и чаянья в чайные дни
Я загадочно встречу в пути на своей Джомолунгме.

Вечный брат мой Иаков иди в Ханаан там тепло,
Всем нам светит звезда, что однажды взошла на востоке,
Но летят мотыльки от хиджры в лобовое стекло,
Растекаясь кровавою кашей на рыжем капоте.

Стёрты руки, верёвка прочна, не пугает стена,
А за штурмом невзгод ждут печали- кручины, засады,
На две правды без истины в нас разойдётся вина –
Мы стыдливо опустим глаза у последней ограды.

Нас с тобой в холода согревает от века любовь,
Соль и сахар замешаны в нашем предпраздничном тесте,
Только верь, что лишь Он утолит нашу адскую боль –
Если встретимся с Ним на Его Эвересте!


За Ёлкой
Они скрываются за ёлкой –
Горят их жёлтые глаза,
Большие северные волки –
Кахан Убыр и Уйраза
Оближут кровью ваши пятки,
Настигнут молнией в ночи,
Сыграют в жмурки или прятки,
Возьмут за горло – не кричи.
Им ни за что нельзя поверить,
Судьбу решают за тебя –
Они безжалостные звери,
Созданья адова огня.

После Рождества
В тумане город растворился –
Он как болезный занемог,
Ещё вчера Христос родился,
Казалось рядом с нами Бог.
Запеленав его снегами
России-матушки моей,
Они идут к нему с дарами –
Вот соболь, яблоки, елей!
Опять стоят слегка в сторонке,
Распахнут их раскосый взгляд,
Его Иваны, да Алёнки –
От удивления молчат.
Висят дожди набухшим небом,
Кометой мчится звёздный миг,
Вот плоть и кровь с вином и хлебом –
Надежда и младенца крик
Услышьте – телом мы едины,
Во «ад любви» сойдёт душа,
Где безразличья тают льдины
И где секунды не спешат.
Испейте же живой водицы,
Вплывает колокольный звон –
Пожар, обрывки плащаницы
И плач расколотых икон…
Останьтесь с Ним, не уходите,
Так крепко держит Его Мать,
Как нашу землю на орбите
Он, не желает отпускать –
В гордыню страстного вращенья,
В пустыню выжженных камней –
Над бездной головокруженье
И не осталось больше дней.
Сердца стремятся в поднебесье,
Распахнут вечности чертог –
Там белый ангел с дивной песней
О том, что в нас родился Бог!