Joel-Peter Witkin

Его шокирующие фотографии образуют непреходящую галерею фатума и эксцентричности: причудливые уроды, живые или бездыханные, носящие на своих телах печать физической нелепости, агонизирующие виконтессы, застывшие в физическом соитии с темными всадниками апокалипсиса, черные вдовы с вырванными из плоти крылами ангелов, фрики в бутафорских карнавальных масках, маниакальные лица, сакральное религиозное исступление, экстаз, агония, смерть.



Графичные и изысканные одновременно, наследующие традиции барокко и классицизма, ужас лент Ходоровского и поэтику кадров Дерека Джермена, его герои излучают величественную красоту. Именно эта мистериозная эстетика сделала своего творца — Джоэля-Питера Виткина — одним из наиболее уважаемых фотографов в нашем безумном безумном мире.



«Вот краткий список моих пристрастий: физиологические причуды во всех своих проявлениях, умственно отсталые, карлики, горбуны, транссексуалы на промежуточной стадии, бородатые женщины, люди-змеи, женщины с одной грудью, люди живущие как герои комиксов, Сатиры, сиамские близнецы с одним лбом, люди с хвостами, рогами, крыльями и тд. Люди с дополнительными руками, ногами, глазами, грудью, половыми органами, ушами, носом, губами.

Те, кто родился без рук, ног, глаз, гениталий, губ, либо все те, кого бог наделил необычайно большими органами. Все виды эктремального визуального извращения. Гермафродиты и уроды от рождения. Юные нежные двуликие блондинки. Сексуальные повелители и рабы. Дамы с волосатыми лицами или уродливыми повреждениями кожи, согласные позировать в вечерних светских нарядах», — усмехается мэтр.



Он живет в своем поместье, человек без мира и гражданин вселенной, закрытой и строго оберегаемой от посторонних глаз жизнью, окруженный семьей из шести охотничьих собак, секретаря Цинтии Кук, сына Керстена, жены Цинтии и ее любовницы Барбары Гилберт. Это его Ноев ковчег в тонущем окружающем мире.

Титулованный, признанный мастер в Европе, Виткин так и остался загадочной мрачной тучей на горизонте артистических небес. Ему повезло, он прокрался незамеченным мимо цензурных пожарищ 80-х — одному Богу известно, как. И это несмотря на то, что преподобный Пэт Робертсон проклинал его как сатаниста, а жена британского премьер-министра пыталась закрыть его выставку в Лондоне в прошлом году ( из-за фотографии «Пир глупцов», на которой был изображен мертвый ребенок в окужении винограда, креветок, граната, с поврежденной рукой, ступней и ногами). По окончании выставки, Виткин был в четвертый раз награжден за вклад в Британское изобразительное искусство.



«В его снимках проявляется эта причудливая любовь времен барокко к эксцессам, — говорит Джермано Челан, директор отдела современного искусства знаменитого музея Гуггенхайма. — Они наполнены тоской по декадансу и экстазу, и обращением к расчленяемым в анатомических театрах телам, навеянным полотнами Бернини».

Наряду с драмой физических недостатков и смущающей сексуальностью, образы Виткина занимают достаточно неоднозначное место в политике тела и пола. Как и Виги, Диана Арбус и Роберт Мапплторп, он изображает запретное, подпитывая наше желание хоть одним глазком заглянуть под таинственный покров истинной человеческой природы, его инстинктов, сколзнуть по смерти и страданию.

Один паталого-анатом из Медицинской Академии Нью-Мехико назвал Виткина «вторым Джеффри Дамером», обвинив его в уничижении человеческого достоинства и существования. Виткин документатор, и вместе с тем, экспрессионист, наделенный необычайной фантазией. Окруженные изысканными, часто рукотворными предметами, деталями интерьера, обстановкой, покроями, его модели часто стилизованы под античность или голливудских звезд 40-х. Виткин хочет, чтобы они выглядели более привлекательно и интригующе, чем кто либо может себе представить.

Он дарит вторую жизнь этим искореженным страданиями и болезнями от рождения кускам плоти, людям с ранами Христа на подобии тел, под которыми еще теплится жизнь, мечты и надежды. Его андрогинов со знаменитой «Les Demoiselles d'Avign Admirers» не раз сравнивали с уродцами Босха и обвиняли мастера в вычурной чувственности. «Я верю в этот парадокс: фотографирование безобразных вещей делает их прекрасными, — говорит он о своей работе „Пир глупцов“, созданной среди неопознанных тел в мексиканском судебном морге. — Но иногда я сам себя боюсь»…



Виткин стоит особняком среди своих современников, не имея ярко выраженных «корней» и последователей. Единственный фотограф, чье творчество, по словам самого Виткина, оказало на него влияние, это Август Сэндер, немецкий портретист 20 века. Продемонстрировав свою многогранность, Сэндер, вместе с тем, предстал со временем как жесткий классицист, тогда как его воображение только раскрывало крылья в безудержном полете аллегорий порочности.

Называя самого себя «беспринципным ультимативным изобретателем», Виткин пытается сохранить чувство изумления по отношению к странностям человеческого тела и поведения. «Я или псохопат с острейшим эстетическим чувством, или же потрясающе здоровый человек, — говорит художник, комментируя свои работы. — Как бы то ни было, я знаю, что ничем не смогу себе помочь. Ведь это то, для чего я был рожден».