Юра из Кшени
— Нет, я русская, я из Курска.
— Нет, не русская, хохлушка. Я русский, настоящий русский, я ж слышу нерусский гховор.
— Я просто год прожила в Германии…
— Ага, ну я ж говорю литовка. Я ж слышу гховор литовский.
— Я не литовка, я русская.
— Ага, ну да, конечно, чё ты мне мозги паришь. Литовка ты, эстонка. Я ж гховор слышу.
Это бредовое бодание длилось бы ещё долго, если бы наш сосед, не разговорил девушку про то, как она оказлась в Германии. Выяснилось, что она выпускница ин.яза, изучала немецкий и поехала по программе «Няня» в Германию. Юра тут же встрял и начал делиться своим тяжёлым опытом изучения немецкого.
— А я шо, шо я запомнил там… шнель, хуель и всё.
Эта фраза была повторена раз 8 в различных вариациях, но никто не уделил должного внимания и Юра погас. Ещё при посадке он джентельменски обещал соседке, лжелитовке-эстонке-хохлушке, что отдаст ей своё нижнее место. Но ближе к ночи появились условия.
— Так, сначала вот эту колбасу доем и водку допью.
Девушка приняла самое разумное решение и забила на договорённость — полезла на своё место. Откушав колбаски, обсудив, как ему, Юре, хорошо жилось при коммунистах (Юре 39 лет, маловат срок для нытья о прежней жизни), как он голосовал 4 раза за Зюгханова, а тот ни разу ни прошёл, начал раскручивать соседа, за кого тот голосовал. Услышав, что не за коммунистов, Юра тут же заподозрил в соседе путинского агитатора. Узнав, что сосед военный офицер, с грустью и тоской сказал, что своё отслужил, мол тогда слова соседа были бы для него закон, а теперь…
— А теперь, пошёл бы ты на хуй.
Эти слова Юра сказал с особой теплотой, как особый мостик в налаживании коммуникации. Ближе к ночи наш столик был весь замызган колбасой, сухариками задушенными банками пива — Юра спал. Утром он двинулся в коридор с неизвестной целью, откуда незамедлительно послышалась женская ругань и обещания написать ему на работу. Скоро появился Юра, волочимый пожилым проводником. Юра пытался допытаться у проводника, как его фамилия и зловеще обещал написать на него жалобу. Рухнув на сиденье Юра устроил гамлетовский театр а-ля мышеловка. Он начал бессвязно бормотать себе под нос какой-то грозный монолог, буквы в котором иногда причудливо складывались в слова: «понятые», «по двум статьям» — адская улыбка озарила лицо Юры в предвкушении мук и скрежета зубовного нерадивого проводника. Пришёл проводник:
— Так убирай свой свинарник.
— Как твоя фами-и-илия?
— Убирай говорю.
Юра понуро принялся убирать за собой свой скудный ужин, размазанный по всему столу. При этом он бормотал:
— Я ж узнаю, я ж всё равно узнаю, твою… фамилию… Вот ща в Курск приеду и сразу по компьютеру пробью, как твоя фамилия.
Бедный люмпен, интересно, что за футуристические картины вырисовывались в его башке, когда он это говорил. Наверное огромный компьютер с планеты Магратэйя из «Автостопом по галактике». Он подходит к нему и вещает:
— О, Великий компьютер, назови мне фамилию проводника вагона, где я бухал и свинячил всю ночь…
Через два часа у него была электричка до Кшени. И вот этот подарок приедет к своей семье. Отдаст 5000 оставшиеся от зарплаты грузчика в какой-нить московской конторе, и будет неделю и ли две беспробудно бухать. М-да, велик прогресс и неумолим.
37 комментариев
— А где у вас тут душ, милейшая?
— А? А! Пайдем, милок!
Она завела его в туалет, дала конец синего шланга, торчащего из стены и, открыв дырку в полу, дружелюбно сказала: Мойся, котик. Мойся на здоровье.
…Прогресс был все так же велик и неумолим. И, намыливая голову куском хозяйственного мыла с тиснением «ОАО РЖД», он настойчиво культивировал мысль о покупке мотороллера с люлькой.
…Вот… А мог бы и бомбу собратьи поезд под откос пустить.
Кто-то из этих персонажей мне симпотичен, Юра и огромный пласт говнобыдла стоящий за ним мне не симпотичен.
— Селя, я деревенский! И в любом селе в клубе за своего сойду — переключиться нехй-нахуй.
А ты, Сережа, как не пыжся не говнобыдло, ты вот кто:
Легко, дорогие мои, любить абстрактно всех «мужиков», тяжело любить конкретного человека.
Я абстракции не люблю. Моя Цитата «Точнее люблю не мужиков а Людей. Вот Человека в них люблю!»
Спорить здесь небуду. Но вот слов — фантомов типа «говнобыдло» и прочей хни от тебя не потерплю.
Мне отвратительно памятен такой факт: в 19 году, в Петербурге, был съезд «деревенской бедноты».
Из северных губерний России явилось несколько тысяч крестьян, и сотни их были помещены в Зимнем дворце Романовых. Когда съезд кончился и эти люди уехали, то оказалось, что они не только ванны дворца, но и огромное количество ценнейших севрских, саксонских и восточных ваз загадили, употребляя их в качестве ночных горшков. Это было сделано не по силе нужды, — уборные дворца оказались в порядке, водопровод действовал. Нет, это хулиганство было выражением желания испортить, опорочить красивые вещи. За время двух революций и войны я сотни раз наблюдал это тёмное, мстительное стремление людей ломать, искажать, высмеивать, порочить прекрасное.